Что изменилось за 25 лет?

Когда эстонские страсти поутихли полезно почитать то, что писалось в 1990 году. Был такой журнал «Ленинградская панорама» (б. Строительство и архитектура Ленинграда», б. еженедельник «Ленинградский рабочий», а до того еженедельник же «Строительный рабочий»). Журнал вполне советизанский, в перестроечные годы если не противогорбачевский, то и уж никак не «за». Но журнал читали охотно: в нем было много интересных и добротных материалов о городе. В то время (1990) был журналом Ленгороблиспокомов.
Дедушка тут подсуетился и выложил камрадам кое-что эстонское. Будет интересно как чухнофобам, так и эстонофилам. Инчжой, камераден.

КТО РАЗЫГРЫВАЕТ „ЭСТОНСКУЮ КАРТУ"?

Сейчас после необычайно «жаркого» лета 1989 года ситуация в республиках Прибалтики радикально изменилась. Прежние конфликты отошли в прошлое, появились новые проблемы. Из каждодневных сообщений печати, радио, телевидения мы узнаем о том, как складываются межнациональные взаимоотношения в этом регионе. Однако вопрос о том, каковы были причины кризисного положения, сложившегося здесь, продолжает интересовать наших читателей.
Редакция «ЛП» уже обращалась к анализу ситуации в Прибалтике. Событиям последнего времени в Эстонии, нашем ближайшем соседе, была посвящена статья С. Гаврилова «Народный фронт и ситуация в Эстонии» («ЛП», 1989, № 7). Многочисленные отклики на нее, свидетельствующие о том, что читателей волнует эта тема, заставляют нас вновь вернуться к ней.
Как и в предыдущих публикациях, редакция стремится предоставить слово тем, кто живет в самих прибалтийских республиках — в данном случае в Эстонии,— чтобы глубже понять складывающееся положение «изнутри», с точки зрения самих жителей братской советской республики. Сегодня наш собеседник — коренная жительница Эстонии, хорошо знавшая ее жизнь еще в довоенный период, коммунист, лектор-обществовед Хелене РЕЙНУ. Беседу с ней провел наш корреспондент Геннадий МУРИКОВ.
— Все наши читатели хорошо знают, как непроста та ситуация, которая сложилась в Эстонии за последние полтора года. Деятельность Народного фронта Эстонии, других объединений и группировок аналогичной направленности, поначалу имевшая своей целью консолидацию сил эстонского народа, борьбу за сохранение и возрождение его культуры, повышение социальной активности населения очень быстро привела к взрыву националистических и сепаратистских настроений, активной антирусской кампании, проводившейся многими средствами массовой информации Эстонии. Все это вызывает разноречивые и часто полярно противоположные суждения и оценки. Нам было бы очень интересно узнать, как вы оцениваете сложившееся положение!
— Не скрою, что с точки зрения требований, распространяемых определенными кругами в республике и охотно воспринимаемых массовым сознанием, могу быть счастливой. К мигрантам меня отнести нельзя. Родилась в Нарве, в буржуазной Эстонии, там же и корни моих предков в довольно глубоких исторических ракурсах. Жизнь же сложилась так, что, покинув город в тяжелый год отступления (в июле 1941 года), я никогда более туда не возвращалась. Сейчас живу в Таллинне. Если судить по ряду предложений, высказанных в нашей печати, я должна быть еще более счастливой: могу без труда приобрести эстонское гражданство, ведь оно, как говорят некоторые, будет определяться по рождению (самих предполагаемых граждан Эстонии и их предков) именно в буржуазной Эстонии. Все это меня несказанно воодушевляет.
Но есть, конечно, в этом начинании и сложности. Они начинаются с «проблемы» детей, рожденных даже на эстонской земле. Ведь если эстонец — коренной и исконный — женится на ленинградке, москвичке и т. д., Малая Родина его отвергнет! Возникает трудность «особой идентификации» «эстонского начала» как самого важного в человеке. Приоритет обнаружения этой трудности принадлежит профессору Калифорнийского университета, уроженцу Эстонии Р. Таагепера, чьи взгляды активно пропагандирует в нашей стране К. Халлик. Правда, никаких конкретных рекомендаций они пока не предложили. Так и осталось неясным, как быть с детьми, когда они становятся мигрантами и иммигрантами на Малой Родине, защищая которую во время последней войны, погибли их деды и с эстонским корпусом вернулся отец? Считать их полноценными или встать на позицию учительницы (!) Маре Россманн, заявившей, что «мы не нуждаемся в интернациональных постелях» (молодежная эстонская газета «Ноорте хяяль»)?
— Думается, вы не случайно упомянули об опасности в сегодняшней Эстонии быть зачисленным в категорию «мигрантов». Ведь усилиями ряда органов печати в лице мигранта создан, как теперь принято говорить, «образ врага». «На сегодняшний день через республику прошло более 7 млн. человек — Эстония по существу превратилась в проходной двор»,— пишет, например, О. Самородний («Радуга», 1989, № 9, с. 89]. Об этом же пишет и известный эстонский писатель Леннарт Мери: «За истекшие полвека нам не удалось восстановить численность последнего послевоенного года» («Молодежь Эстонии», 12 мая 1988 г.). Он же приводит и удручающую статистику, согласно которой доля коренного эстонского населения с 1945 года непрерывно уменьшается и сейчас лишь немногим превышает 60%. Может быть эта тревога оправдана, и действительно, эстонцы находятся на грани исчезновения, что и вызывает суждения, подобные тем, которые привели вы?
— Прежде чем ответить на этот вопрос, давайте проверим данные, которые приводят в некоторых органах нашей печати. Вот о чем свидетельствует статистика: «За период с 1946 по 1988 год в городах и поселках городского типа республики было прописано 911,6 тыс. человек, прибывших из других союзных республик СССР, и выписано выбывших из них в другие союзные республики 647,0 тыс. человек» («Советская Эстония», 12 сент. 1989 г.). Иными словами, число мигрантов, осевших в городах и поселках городского типа Эстонии, составляет всего около 250 тыс. человек, а не 7 миллионов. На селе же (по имеющимся данным за 1956—1988 годы) осело всего около 60 тыс. человек. Вот о чем свидетельствует Госкомстат ЭССР.
Теперь о мнимом сокращении эстонского населения, о котором писал Л.Мери. Статистика полностью опровергает его данные: после войны эстонцев было 748 625 человек, сейчас — 900 тыс. человек, а что касается уровня рождаемости, то он никогда не был особенно высоким— и в 1934 году после Франции в буржуазной Эстонии была самая низкая рождаемость.
К тому же, не является тайной, конечно, и то, что под «мигрантами» подразумевается в первую очередь русское население Эстонии, так что вся шумная кампания в защиту «эстонства» имеет совершенно отчетливую антирусскую направленность, а также направлена против всего русскоязычного многонационального населения Эстонии.
— Мне кажется, здесь мы имеем дело с ситуацией, которая, увы, известна нам и по другим регионам страны, когда естественное чувство любви к своему народу, обеспокоенности за его благополучие, культуру, духовный облик под воздействием определенных факторов начинает в некоторых кругах превращаться в активную неприязнь к другому народу — чаще всего к русскому, к формированию того самого «образа врага» в лице «мигранта», о котором мы говорили. Трудно представить себе, чтобы русские в Эстонии были иждивенцами и тем более — чтобы они каким-то образом угнетали эстонский народ.
— Расскажу один факт. Я была в 1989 году в Таллинне на ноябрьской демонстрации. Эстонское население на нее в массовом порядке не вышло. В колоннах были в основном русские. Подсчитала лозунги — на эстонском языке — около десятка, столько же двуязычных. Около площади Победы стояли две девочки. Одна — в розовом, лет 11, другая— постарше — около 13 лет. Держат транспарант с надписью: «Оккупация продолжается!» На одном уровне — свастика и эмблема с серпом и молотом. И такие ситуации сегодня обычны.
Если же вернуться к фактам, то получится вот что. Я располагаю данными о национальном составе ряда трудовых коллективов г. Таллинна, которые упорно скрываются нашими руководителями от населения. Вот эти сведения (см. схему на стр. 16).
№№ Наименование коллектива Эстонцев среди работающих (%)
1. Объединение «Эстрыбпром» (без рыбокомбината в г. Пярну) 6,0
2. Эстонское морское пароходство 12,0
3. Объединение «ТЭЗ
им. М. И. Калинина» 17,0
4. Машзавод им.
М. Лауристина 17,0
5. Трест «Таллинн-строй» 10,7
6. Трест «Сантехмон-
таж» (по г. Таллинну) 20,3
7. Трест «Промстрой» 6,4
8. Объединение «Эламу» 2,1
9. Всего в строительных организациях
города 9,6
10. Объединение общепита 48,0
11. Дом торговли 78,3
12. Всего в торговых организациях города 52,0
13. Таксопарк 66,0
Не надо, я думаю, быть специалистом, чтобы заметить, что коллективы всех крупных промышленных предприятий города состоят в основном из русского населения, тогда как в «престижных» с точки зрения наших сегодняшних условий сферах торговли, снабжения, где и происходит распределение материальных благ,— ситуация прямо противоположная. Еще более показателен национальный состав ответственных работников аппарата городского и районных исполкомов (среди них — эстонцев):
Таллиннский горисполком —87,1%
Ленинский райисполком —93,0%
Октябрьский райисполком —86,0%
Морской райисполком —82,0%
Калининский райисполком — 66,6%
Среди первых руководителей предприятий, учреждений и организаций Октябрьского и Ленинского районов г. Таллинна эстонцы составляют около 74%, в Морском — 62% и в Калининском — 50%.
Ну, скажите, где и когда еще была такая «оккупация», при которой «оккупанты» используются в качестве рабочей силы на наиболее тяжелых работах, а «оккупированные» занимают большинство в ключевых сферах руководства и распределения?
— Картина, которую вы нарисовали, выглядит весьма впечатляюще. Складывается ощущение, что за идеологами «эстонства» скрыты силы, которые, прикрываясь высокими целями и демагогическими лозунгами, стремятся вызвать искусственно межнациональную рознь, чтобы сохранить свое влияние и господствующее положение в обществе. Невольно вспоминаются такого же рода явления в других регионах СССР. Впрочем, может быть, несмотря на то, что положение эстонцев в республике и не так трагично, как изображают определенные органы печати, все же не исключена опасность исчезновения национальной культуры, о которой беспокоятся лидеры НФЭ?
— Думаю, что ассимиляция эстонцам не грозит. Более того, теперешняя политика в области образования иначе как дискриминационной по отношению к русскому населению и не может быть названа. Вот данные о студентах Таллиннского политехнического института (в г. Таллинне нет государственного университета, его роль выполняет ТПИ.— Ред.). В 1987 г. на все факультеты с русским языком обучения было принято 467 студентов, в 1988 — 391; в 1989 — 334 студента. В эти же годы соответственно с эстонским языком обучения — 1232, 1418 и 909 и еще 1200 студентов из рядов СА, Иными словами, в этом учебном году численность студентов с эстонским языком обучения превышает численность студентов с русским языком обучения более чем в 6 раз! И это при том, что в составе населения число эстонцев составляет немногим более 60%.
При этом на целый ряд ключевых специальностей приема студентов с русским языком обучения вообще не ведется. Среди таких специальностей — промышленная электроника, автоматизированные системы обработки информации и управления, экономика и управление в строительстве, экономическая информатика и автоматизированные системы управления, экономика и управление производством и другие, имеющие своей целью подготовку кадров высшей квалификации в сфере управления и информатики.
Не лучше для неэстонцев ситуация и в школах. По г. Таллинну в эстоно-язычных школах имеется (1988/89 уч. год) 33133 места на 29946 учащихся, то есть не занято 3 187 мест, а в русскоязычных школах на 28123 места 34407 учащихся — избыток 6 284 человека возмещается за счет второй смены при обучении, переполненных классов и т. д. Ситуация свидетельствует о том, что само планирование в области образования имеет недвусмысленный антирусский характер.
Что же касается мифа о том, что эстонский язык сужает сферу своего распространения, то могу засвидетельствовать, что это прямо противоположно действительности. Я очень хорошо помню, каким был эстонский язык в буржуазной Эстонии и каким он стал теперь— выразительным, лексически богатым, более гибким литературным языком, достаточно вспомнить, что издана «Эстонская энциклопедия», охватывающая все области знания. Намного выросла и обогатилась даже чисто научная терминология.
— Интересно было бы узнать, как характеризует эту ситуацию руководство Компартии Эстонии, осознает ли оно всю серьезность положения или идет за идеологами национализма? Ведь в свое время в газете «Советская Эстония» была опубликована статья Г. Исраельяна «Маски сброшены, или Мысли вслух по поводу предвыборной платформы НФЭ», в которой прямо говорилось, что НФЭ «призывает к политическим преобразованиям, взяв за идеал создание в Эстонии капиталистического государства (подобного Швеции, Швейцарии, Финляндии), в котором у руля встанут национальная социал-демократия и иностранный капитал». Далее в той же статье говорится, что Эстонская Компартия пассивно следует за этим курсом. Г. Исраельян пишет: «Руководство республики и ЦК КПЗ делали все или почти все, что предлагал НФ, якобы на благо эстонской нации и подчас в ущерб интересам других (причем немалых) групп населения. Больше того, даже проект программы КПЭ, вынесенный от имени комиссии ЦК, практически повторяет Хартию НФЭ». О том, что многие видные руководители КПЭ вошли в руководство НФ, пресса уже писала неоднократно. От представителей интеллигенции и рабочих не эстонской национальности часто слышишь о том, что взаимоотношения определенных кругов руководства Эстонии и КПЭ с лидерами НФЭ определяются каким-то стратегическим планом, согласно которому первые должны играть «консервативную» роль, а вторые — «радикальную», чтобы замаскировать истинную цель — упорное продвижение к рычагам власти со стороны неких теневых сил и структур. Об этом не раз приходилось слышать и от руководителей Интердвижения в Эстонии.
— Да, я думаю, что дело обстоит именно так. Причем, необходимо отметить, что ряд своих наиболее вызывающих материалов лидеры НФЭ публикуют только по-эстонски, чтобы почти для половины населения они остались неизвестными. Вот, скажем, что пишет на страницах газеты НФЭ «Ваба Маа» Р. Килгас; «Ни в глазах эстонского народа, ни в действительности нет КПЭ как партии. Это значит — нет вообще человеческого конгломерата с общим мировоззрением и идеологией. Знаем же мы, как вступали в партию и зачем. Это была орда, вступление в которую означало для большинства демонстрацию (публично-ритуальную) лояльности, необходимую для того, чтобы делать свою работу, иметь свое место, двигаться дальше по линии карьеры или завоевывать ничтожные привилегии, точно так же, как селяне должны были вступать в кооператив, чтобы купить определенные товары» (№ 22, 23—29 октября 1989 г.).
Однако, несмотря на такого рода заявления, члены партии, в том числе и руководящие, продолжают оставаться в рядах НФЭ. Это заставляет задуматься об истинных целях и тех и других.
Партия национальной независимости Эстонии считает, что «о правовом государстве и суверенитете нет смысла говорить, если из Эстонской Республики не выведены советские оккупационные войска, не ликвидирован аппарат террора, обеспечивающий диктатуру коммунистической партии и не образовано законное представительство граждан Эстонской Республики» («Ноорте Хяяль», 22 авг. 1989 г.). Разумеется, эти высказывания звучат в основном по-эстонски, а во всех грехах обвиняют Москву:
«Эстонцы всегда считали себя оккупированным народом, мы никогда не доверяли своим завоевателям и уже давно поняли, что от Москвы, кроме боли и страданий, ждать нечего»,— пишут И. Рулль и Ю. Луйк (журнал «Викеркаар», 1988, № 12).
— Сложность для подлинных патриотов Эстонии состоит в том, что естественное неприятие господствовавшей у нас тоталитарной системы и такой же тоталитарной идеологии «реального социализма» и некоего мнимого «интернационализма» для тех, кто заправляет в НФЭ, ПННЭ и подобных организациях, оказывается соединенным с откровенным неприятием всего русского. Эти русофобские настроения вызывают понятное беспокойство и тревогу в среде простых людей, в том числе и тех, кто входит в ряды Интердвижения. Как, например, можно воспринять иначе такое заявление: «В социальной памяти эстонцев закодирована неприязнь к тем, кто приехал сюда только брать» («Вечерний Таллинн», 9 февр. 1989 г.). Подразумевается, конечно, русское население Эстонии. А о том, как оно «берет» и у кого, мы с вами уже говорили.
Интересно, в связи с этим, какую оценку всем этим тенденциям дают западные средства массовой информации?
— Говорить о том, что все они единодушны, не приходится. На Западе наблюдается примерно такое же расслоение в оценках и характеристиках происходящего, как и у нас в стране. Многими органами печати распространяется миф о процветании прибалтийских республик до войны и о том, что только возврат к капитализму может принести им процветание. Неудивительно, что есть основания предполагать не только идейное единство между представителями таких взглядов и в Эстонии и в странах Запада.
Другие, более осторожные и проницательные, наблюдатели как отмечают ущемление прав русских в Эстонии (об этом писали скандинавские газеты «Да-генс нюхетер», «Норшенсфламмен» и др.), так и задумываются об истинных причинах межнациональных конфликтов. Вот что пишет в финской газете «Кансан уутисет» Т. Тиихонен (цитирую по перепечатке в «Советской Эстонии» 3 окт. 1989 г.): «Рост антирусских и антисоветских настроений заставляет задуматься, какие еще интриги плетутся за кулисами. Как давний член общества «Финляндия — Советский Союз» я хотел бы, чтобы оно содействовало защите Советского Союза от клеветы на него».
Сходного мнения придерживается и наш бывший соотечественник, ныне эмигрант Н. Коржавин, который, обращаясь к жителям прибалтийских республик, писал: «Я не враг вашей независимости, но в наших сегодняшних условиях требование независимости и действия, вызванные стремлением к ней, как к этому требованию ни относись, выглядят безответственно и экстремистски. И выгодны не тем, кто вас понимает и вам сочувствует, а тем, кто по своей социальной природе, по полной несоизмеримости масштабов своей личности с достигнутыми положением и ролью (наследие сталинщины) сочувствовать не склонен никому. Горбачев нанес этому слою серьезные, но пока еще, к сожалению, отнюдь не смертельные удары».
— Эти высказывания заставляют задуматься по-настоящему о тех скрытых силах, которые управляют из-за кулис развитием событий в Эстонии. Ведь, как хорошо известно, из ничего ничего и не возникает — любое событие имеет свои корни и скрытые предпосылки. Странно слышать раздающиеся иногда утверждения, что обострение ситуации в Прибалтике произошло неожиданно, поскольку развитие событий, формирование внутренних конфликтов шло здесь десятилетиями. В связи с этим, не могли бы вы рассказать поподробнее об исторических предпосылках сегодняшних событий?
— Чтобы понять происходящее в Эстонии сегодня, нужно отчетливо представлять себе довоенное положение дел. В 1920—1924 годах в Эстонской республике была проведена земельная реформа. Помещичьи имения были розданы некоторым слоям крестьян. И начал формироваться большой и влиятельный слой хуторян, самостоятельных землевладельцев. В городах аналогичной реформы не было, поэтому в промышленности преобладал в основном немецкий и еврейский капитал. Эстонских капиталистов было очень мало. Ввиду
разрыва тесных экономических связей Эстонии с Россией многие традиционные отрасли промышленности, среди них и текстильная, влачили жалкое существование— в стране была огромная безработица. Кризисное положение еще больше обострилось к концу 30-х годов, когда по призыву Гитлера немцы в массовом порядке уехали в Германию. Это вызвало полный развал промышленности, которая в основном существовала благодаря немецкому капиталу. Безработных было такое количество, что их перестали регистрировать. В буржуазной Эстонии очень сильна была профашистская тенденция.
— Как изменилась ситуация с момента вхождения Эстонии в состав СССР в 1940 году?
— Советская власть дала землю малоземельным и безработным. Было образовано 52,5 тыс. хуторов за счет богатых землевладельцев. Эта беднота, получившая землю, стала опорой Советской власти в Эстонии. Как только она была оккупирована немцами, феномен «новоземельцев» был ликвидирован в течение 3-х месяцев. За этот период было арестовано 42 тысячи и расстреляно более 7 тыс. человек, это все были эстонцы. Здесь была одна из причин будущих конфликтов. С приходом Красной армии часть эстонцев бежала, так как боялись и репрессий, и прямой расправы от родственников тех, кто был уничтожен в период оккупации.
В связи с этим очень глубоким социальным расслоением некоторые историки утверждают, что после войны в Эстонии происходила как бы гражданская война — с одной стороны были те, кто занимал в прошлом профашистскую ориентацию, они опирались на действия «лесных братьев», а с другой стороны — те, кто вернулся в республику после ее освобождения, бывшие «новоземельцы» и те, кто поддерживал их. После войны было депортировано около 20 тыс. чел. в 50—53-м годах, чтобы прекратить эту жестокую междуусобную войну, которая вела только к истреблению народа, ведь «лесные братья» представляли собой очень большую силу. Здесь и причины того, что эта депортация не вызвала особых возмущений — никто не хотел умирать, особенно после войны, пройдя такие испытания. В этом процессе было много и незаслуженно пострадавших.
Возвращаясь, они, как правило, не селились там, где жили раньше: хуторские хозяйства были ликвидированы и проведена коллективизация. Поэтому они селились, в основном, в Таллинне и других крупных городах. И эти люди, и их дети оказывались в более привилегированных условиях, чем те, кто восстанавливал город из руин, жил поначалу в бараках, а это были в основном русские, им и учиться и жить было намного труднее. Тем более, получить престижное образование в Тартуском университете.
— Не получилось ли так, что Тартуский университет оказался своего рода «кузницей кадров» для тех, кто сегодня возглавляет НФЭ и сочувствующие ему организации и средства массовой информации! Ведь в годы «застоя» ни для кого не была секретом определенная «оппозиционность» ученых из Тарту — там формировалась, в частности, школа структуралистов во главе с Ю. Лотманом, известная тем, что уже в те годы приобрела широкую международную популярность.
— Да, именно в Тартуском университете учились теперешний первый секретарь КПЗ В. Вяляс, причем одновременно с ним училась и К. Халлик — кстати, оба они прошли школу комсомольской работы. Тогда ее еще звали Клара Семеновна Пантелеева (Халлик — ее фамилия по мужу). Выпускники ТГУ — народные депутаты В. Пальм, М. Лауристин, М. Титла и большая часть журналистов — идеологов «эстонства». Их идейными вдохновителями можно, видимо, назвать профессоров кафедры философии— Столовича, Блюма и других.
Борьба, которая происходила в нашем республиканском руководстве в 1987 году — это, по существу, борьба между выпускниками Таллиннского политехнического института (поначалу они возглавляли большую часть партийно-правительственных постов) и выпускниками ТГУ.
Любопытно отметить еще один факт, наглядно демонстрирующий нравственный уровень идеологов «эстонства». Память о героях-революционерах в Эстонии сейчас всеми силами стирается. Например, улица имени И. Лауристина в Таллинне переименована в ул. Розенкранци, а дочь этого видного революционера — депутат Верховного Совета СССР М. Лауристин готова отречься от памяти своего отца. История зло смеется над нами.
Важно еще вот что. Упомянутый уже нами профессор Калифорнийского университета Р. Таагепера разработал целостную концепцию отделения Эстонии от СССР, ему принадлежат термины «мигрант», «иммигрант», в Торонто он устроил специальную «Лесную школу» для распространения своих идей — и уже в 1987 году К. Халлик провела семинар, на котором разрабатывались все эти идеи. А потом появилась ее статья «Националистами не рождаются», где концепция Р. Таагепера была представлена во всех основных положениях.
Интересно, что наиболее трезвая оценка сегодняшней ситуации в Эстонии, выраженная на страницах газеты «Ноорте Хяяль», принадлежит не лидерам НФЭ, а редактору радиостанции «Свободная Европа» Юри Эстаму, интервью с которым опубликовала газета. В частности он сказал: «Ощущается, что эстонцы по существу более индивидуалистичны. . . Хотел бы, чтобы эстонцы были более целеустремленными и работящими. . . Отдельно стоит моральная сторона дела. Боюсь, что если их деятельность будет ограничена лишь внешней стороной, если жажда эстонцев к видеомагнитофонам, дачам, роскошным машинам не уменьшится, если эстонцы не будут думать о своей духовной жизни, желаемого добиться не удастся, Моральная сторона будет просто подавлена материальной. И будем в беде». («Ноорте Хяяль», 16 июня 1989 г.)
Ситуация сейчас в нашей республике сложная, подчас противоречивая. Сознание людей упорно и методично сбивают с толку. Вот почему мне и хотелось, беседуя с вами, рассказать о действительных причинах и предпосылках сегодняшней ситуации.
— Мне остается поблагодарить вас за беседу, которая поможет нашим читателям самостоятельно разобраться в действительном положении дел, сформировать, основываясь на действительных фактах, а не предвзятых домыслах, свое мнение и занять ясную позицию в наше непростое время.

Ленинградская панорама. №2, 1990.